Российскими учеными было проведено масштабное историческое сравнение психологических характеристик современных подростков и их сверстников из 1989 года. В исследовании отмечается, что у современных ребят наблюдается более высокая познавательная активность.
«Особенно, мне кажется, велика тут роль дополнительного образования — у нас оно одно из лучших в мире», — считает директор института Павел Сергоманов. Самую большую разница между советскими и современными подростками ученые нашли в параметре ответственности: нынешние подростки предпочитают перекладывать ее на других, считают авторы исследования.
Причину этого они увидели не только в том, что современные подростки не готовы к принятию важных жизненных решений, но и в том, что современное общество и не требует от детей личной ответственности, ограждая их от самостоятельности и инициативных действий.
У советских же подростков массовая идеология другого социально-экономического строя оказывала свое влияние, заметил Сергоманов.
«Прежде думай о Родине, а потом о себе». Не берусь оценивать, насколько это лучше или хуже», — отметил он.
И еще одно «открытие»: современные подростки предпочитают жить в настоящем «здесь и теперь».
Сравнив результаты современного исследования и данные 1980-х годов, исследователи считают, что советские школьники относились к учебе преимущественно равнодушно, тогда как у нынешних старшеклассников отношение более противоречивое и эмоционально насыщенное.
Правда, при таком выводе о «советских школьниках» непонятно, как многие из них с отличием заканчивали школу и поступали в вузы, становясь специалистами, составлявшими гордость советской науки и техники?
Юрий Шинкаренко, председатель правления ДМОО юных корреспондентов Свердловской области отметил, что «как практик, занятый социализацией подростков, не готов комментировать само исследование (нет его под рукой). Не готов поддержать и некритичное потребление термина «поколение», тем более с новомодными маркировками X, Y, Z и т.д».
Шинкаренко считает, что «это просто публицистическая (иногда научная) метафора. При внимательном рассмотрении любое «поколение» распадается на множество одновозрастных страт – сообществ с различными ценностными установками, которые к тому же находятся в динамике».
«В гуманитарных науках понятие «поколение» чаще всего употребляется «стратиграфически»: «поколение дедов», «поколение отцов», «поколение детей»; эти «поколения» спекулятивно (умозрительно) разделяются промежутком в 25 лет. Если же идут исследования ценностного мира, то там уже важна деталировка, о каком сообществе речь.
И какие методы задействованы для выяснения ценностных предпочтений. Ну, пример. Один мой знакомый подросток, студент техникума, отмечает свое 18-летие. К нему с утра стучатся в дверь. Он выходит в подъезд. И тут же его друзья (юноши и девушки такого же возраста) выливают ему на голову «болтушку» из двух яиц и взбитых сливок.
Поливают шампанским. Для меня прозрачны смыслы всего этого неформального ритуала (а это есть ритуал «посвящение во взрослые»). Два яйца, взбитые сливки, искрящееся, как первая любовь, шампанское - все это, конечно, имеет эротическую подоплеку. Но следуя правилам толкования, я пытаюсь понять, как сам именинник оценивает этот ритуал, что видит в его наполнении.
На мой вопрос, что это все значит, он отвечает: «Ничего! Просто по приколу! Прикололись ребята!». То есть одна сторона предлагает набор каких-то важных для ритуала символов, а вторая сторона эти символы не «считывает».
И ритуал «посвящение во взрослые» мы видим в разрушающемся состоянии. Он претерпевает метаморфозы и в этих своих изменениях гораздо больше говорит о наших юных современниках. В частности, о том, что начало активного полоролевого поведения у них начинается задолго до 18-летия.
Вот поэтому и не «прочитан» именинником ритуал с яйцами и взбитыми сливками. Но именно в таком виде ритуал и интересен для понимания нашего современного юношества», - считает Шинкаренко.
Еще один из плодотворных методов «знакомства» с современными подростками, замечает он, - это изучение их языка, рефлексия над современным сленговым словоупотреблением.
«Вот словечко «краш». Так подростки (девочки, в основном) называют объект своей любви («Это мой «краш», я без ума от него!»). Слово английское, там в сленговом варианте – оно с таким же значением: объект любви, симпатии. Ну, заимствование. И что здесь можно понять о подростках?
А приглядимся к его дополнительным значениям. Краш – то, что украшает, украшение, украшательство.
Так подростки разъясняют слово. Возникает случайная «ложная этимологизация». Кто-то понимает слово через его якобы русский смысл: краш – тот, кто украсит собой, своим обликом мою жизнь.
Возможно, благодаря именно этой дополнительной грани слова оно стало таким популярным.
Но оно же выдает и отношение современного подростка к партнеру: мой партнер должен украшать нашу пару. И речь идет о статусности «второй половины», о том, какими чертами она должна обладать для внешнего (наблюдающего) мира.
Так может проявляться прагматизм. А это уже ценностная картина мира у тех, кто употребляет современный жаргонизм «краш».
Поэтому в заключение: я согласен с теми, кто считает, что зачастую под различиями между поколениями разных времен мы понимаем просто технологические различия.
Ценностные же картины в душе наших юных современников гораздо сложнее. И гаджетами они никак не измеряются. Социальная антропология, социология, лингвистика, психология подросткового возраста и другие гуманитарные науки могут предложить более точные инструменты», - считает Юрий Шинкаренко.
